А. Лазарчук
ТРАНКВИЛИУМ
- Ваши величества, прошу вас, входите. Простите мой угрюмый вид... Царь был сегодня в жемчужном жилете и голубой мантии, подбитой колонком. Царица оказалась мужчиной - почему-то все, входящие в эту комнату, делались снизу по пояс голыми - но Олив постаралась не обращать внимания на такую несообразность. То ли еще бывает... - Л'хту занцар апо тринахт, хтомо си авмирг ма врахт! - подняв руку, провозгласил царь: он был пророк и поэт. - Грисда ур тринахт борку - альмирахт искиль ма тху! Грозные чеканные строки повергли Олив в ужас. Они предвещали позор и смерть. Но нельзя было возражать царю... - Да, ваше величество, - прошептала она, становясь на колени и опуская голову. - Так, как вы пожелаете... Она стояла на зеркале, а по ту сторону зеркала была площадь, толпа, костер - и неумелый палач, мальчишка, пытающийся разжечь проклятый костер под дождем. Толпа давала ему советы, кричала, хохотала, и наконец даже она, привязанная к столбу, нет, к кресту, почему-то к кресту - даже она начала давать ему советы, а он ерзал и суетился, неумелый испуганный мальчишка, пытающийся казаться настоящим палачом... - Такие дела, князь, - доктор Богушек развел руками. - Нам не пробиться к ней. - А нет ли в ее безумии системы, Владимир Францевич? - князь в сомнении потер бровь. - Система есть в любом безумии. Это разум бессистемен. Она не безумна, вот в чем суть проблемы. То есть... - он замолчал. - Я, кажется, понимаю, что вы хотите сказать. Хотя сам я не улавливаю разницы... далее